"Эти добрые люди ничему не учились и все перепутали, что я говорил. Я вообще начинаю опасаться, что путаница эта будет продолжаться очень долгое время. И все из-за того, что он неверно записывает за мной".

M. Булгаков. “Мастер и Маргарита”

на фото: статуя Христа-Искупителя в Рио-де-Жанейро

Пророка из Галилеи Иисуса, проповедовавшего в Палестине учение, основанное на философии стоиков, не понимали его же немногочисленные ученики. Они возражали, не всегда осмысливая его высказывания, и способны были отказаться от своего учителя - Евангелие Иоанна (16.32). Даже родные братья "не верили в него" (7.5). Иоанн имена братьев не назвал. Но они перечислены в Евангелии Марка - это Яков, Иосет, Иуда и Симон. Марк еще отмечает, что Иисус имел также и родных сестер. Смущало слушателей пророка, как утверждает Марк, простое, из плотницкой семьи, происхождение Иисуса, ибо он проповедовал в синагоге необычное, ранее неслыханное учение - "с изумлением говорили: откуда в таком такое?" А оценивая ситуацию - "препирались в этом (εσκανδαλιϚοντο εν αυτφ)" - Марк (6.2-3).

Ученая мудрость не способна вызывать изумление, а порой может восприниматься и как мудрствование. Толковые же и самобытные высказывания простого человека, скажем плотника, неизменно возбуждают внимание слушающих. И Иисуса всегда внимательно слушали, хотя далеко не все соглашались с ним.

Наибольшее неприятие вызывал проповедуемый Иисусом тезис стоиков о божественности любого человека, который проникся "словом Божиим". "Царство божье внутри нас" - соотносил людей с вечностью Сенека. А Иисус настаивал - все духовные люди являются "сынами Бога", что после него усвоили и повторяли павловцы-ариане - Послание Римлянам (8.14). За такую проповедь, как отмечается в Евангелии Иоанна, Иисуса хотели побить камнями - Иоанн (10.33-36).

Согласно учению обоих философов лишь через самоусовершенствование, путь к которому пролегает в духовном мире человека, достигается равенство людей, сынов Бога. И оба сформулировали сходные, порой тождественные нравственные принципы, отделяющие человека от животного. Невозможность вывести смысл жизни из одного факта бытия неминуемо ведет к иррационализму и статичной мистичности. Сенекой же и Иисусом впервые поставлен вопрос о смысле жизни, преобразуемой поведением человека, прежде всего на основе нравственно-психологических изменений.

Опирающаяся на веру форма их учения - первопричина конфликта с властью. Учение являлось неприемлемым политически, так как идеи равенства античный мир отвергал. Особенно же они воспринимались как опасные при их общедоступной религиозной подаче.

Сенеку, воспитателя юного Нерона, по приказу его воспитанника, ставшего императором, поставили перед выбором - казнь или самоубийство. У плотника Иисуса выбора не было, его распяли.

Общие основы права, действовавшего в позднеантичный период по отношению к религии, известны из комментариев видного римского юриста III века нашей эры Павла. "Пророков, которые притворяются, что исполнены божественным духом, следует изгонять из города, дабы они, пользуясь человеческим легковерием, не портили нравы надеждой на что-либо и не возмущали души простонародья... Те, кто вводят новые и неизвестные обычаю религии, которыми волнуют души людей, если они из более почтенных людей - ссылаются, если из простонародья - караются смертью" - "Павловы сентенции" (V, 21.12).

Заинтересованные письменные предания, основанные на скупых устных, о жизни Иисуса донесли до нас мало бесспорных фактов и событий, совсем крупицы.

Родился он в "Галилее многонациональной (ГЛИЛ ЕГУИМ)" - Исайя (8.23/9.1), в семье иудейской веры - Лука (2.21). Слово ГУИМ - вовсе не "языческий", как, намеренно искажая смысл, иногда переводят, а - "многонациональный" или "народы". Многонациональным являлось и его окружение. Среди учеников Иисуса выделяются Андрей и Филипп, имеющие греческие имена. Отметим, что посредничают между греками и Иисусом, согласно Евангелию Иоанна (12.20-22), именно Андрей с Филиппом. До широкого распространения монотеизма понятие "языческий" вообще ни в какой лингвистической форме не могло появиться, а Иисус как раз и являлся первым пророком, который проповедовал на Ближнем Востоке монотеизм.

О многонациональности среды, в которой вырос Иисус, свидетельствуют также имена его братьев. На фоне трех достаточно традиционных семитских имен - Яков, Иуда и Симон - резко выделяется имя Иосет (IωσητοϚ). По какой-то причине одного из братьев Иисуса назвали нехарактерным для Палестины египетским именем. Переводчики это совершенно неожиданное и тем самым несущее в себе печать подлинности имя искажают, превращая Иосета то в Иосию, например, в русской Библии (но тогда должно бы в оригинале стоять: IωσιαϚ), то в Иосифа (Iωσηφ) - как, например, в латинской Вульгате - loseph.

В ранней агиографии Иисуса сложной проблемой для теологов являлся также его брат Яков. Если в Посланиях Павла, где утверждается, что Иисус только человек, ставший посредником между Богом и людьми, Яков представлен последователем, воспринявшим и пропагандировавшим учение своего брата, то канонические евангелисты обходят в изложении последний факт - среди первых апостолов они не называют кого-либо братом Иисуса. Особенно показательно, что у Марка, который наиболее подробно написал о родственниках Иисуса, среди апостолов имени Яков нет вообще.

Немногочисленная группа приверженцев Иисуса после казни рассеялась. Однако учение его сохранилось как в устной традиции, так и в письменной. По-видимому, Фома является первым, кто письменно зафиксировал это учение. Его Евангелие, состоящее только из высказываний Иисуса, начинается формулировкой основных положений религии стоиков: "царствие внутри вас" (2). "Когда вы познаете себя, тогда вы будете познаны, и вы узнаете, что вы дети - Отца живого" (3). Под такими словами могли бы подписаться и Сенека, и Эпиктет, которые в первом веке нашей эры утверждали почти дословно то же самое.

После того как последователи Иисуса во втором - третьем веках отождествили его с гностическим небесным Христом, первые христиане стали дополнять принадлежащие Иисусу высказывания, порой существенно отходя от стоицизма. Последнее является существенным препятствием при восстановлении облика пророка - вне стоицизма исторического Иисуса нет.

"Иисус сказал: Может быть, люди думают, что я пришел бросить примирение в мир, и они не знают, что я пришел бросить на землю разделение, огонь, меч, войну. Ибо пятеро будут в доме, трое будут против двоих и двое против троих" - Евангелие Фомы (17).

Ничего подобного исторический Иисус говорить не мог, так как являлся философом-стоиком. Да и никакой проповедник, который так думает, не осмелился бы публично делать подобные заявления. Даже идеологи тоталитаризма в двадцатом веке на митингах свои подлинные устремления скрывали, и призывы к "разделениям, огню, мечу и войне" разрешали себе лишь в минуты отчаяния на своих закрытых съездах.

Люди не только считали, что Иисус "пришел бросить примирение в мир". Те, кто исповедовал его учение, видели это на примерах поведения своих единоверцев в любой мирно и замкнуто живущей общине-синагоге (греческое "синагога" и есть - "община"). Ситуация была такой, как она описана в новозаветном Послании Якова: "Мудр ли и разумен кто из вас, докажи это на самом деле добрым поведением и мудрою кротостью" (3.13). "Мудрость, сходящая свыше, во-первых, чиста, затем мирна, скромна, послушна, полна милосердия и добрых плодов, беспристрастна и нелицеприятна. Плод же правды в мире сеется у тех, которые хранят мир" (3.17-18). Мудрость - мирна! Мудрая кротость - разумна! Мир - есть правда!

Написано Послание Якова в исторический период, когда еще существовала синагога как христианский религиозно-общественный институт, но уже легально выделилась и церковь (εκκλησια - созыв, сообщество). А открыто сообщества, основанные на слиянии замкнутых общин-синагог, могли появиться только в начале IV века. "Яков, Бога и владыки Иисуса Христа раб", как он называет себя в начале Послания, выделяет оба института. Сходы верующих происходят еще в синагоге (συναγωγη) (2.2). А вот если кто-то заболеет, то дается совет позвать пресвитера из церкви (5.14). "Синагогу", функционирующую наряду с церковью, убрали из Послания Якова при переводе его на латынь. Ну а следом и во всех остальных переводах синагогу, дающую возможность датировать это Послание по нижней границе написания, из Нового Завета устранили.

В этот же исторический период, очевидно, сделана и вставка (17) в Евангелие Фомы. А впоследствии она попала и в канонические Евангелия.

В византийской церкви довольно быстро сформировалось направление, нацеленное на общественно-политические претензии преобладания и доминирования в обществе. Возглавил его епископ Мирликийский Николай (Чудотворец), который как теолог придерживался монофиситских взглядов. Поиск же политического преобладания довольно часто в истории сводился к концепции "огня и меча", к разделениям и войне, особенно в древнем обществе с авторитарной социальной психологией.

Христианство в эпоху своего общественного становления обнаружило, что у него не только "служения различны", как сразу отметили павловцы-ариане, но и что у разных конфессий существенно разнятся политические устремления. И каждый, кто мог, начал подправлять и изменять высказывания Иисуса, а то и, ориентируясь на потребности дня, стал приписывать ему мысли, которые пророк-стоик по сути отрицал.

После исторического Иисуса его учение, в силу указанных выше норм античного права, ограничивающего возможности для введения новых религий, могло проповедоваться только тайно.

"Иисус - имя скрытое, Христос - имя открытое" - Евангелие Филиппа (19).

Политические условия эпохи, изначально предопределившие вынужденную скрытость христианского вероисповедания, сделали не только учение, но даже имя пророка на определенное время тайным. В Кумранской общине христианской направленности он так и остался безымянным Учителем праведности. А иудеохристиане, отождествившие Иисуса с Христом, со временем сочли, что необходимо разъяснить сакральность и тайность двойного имени.

Став явью, христианство попало сразу в поле зрения светской, нехристианской мысли, и его история уже сравнительно легко поддается реконструкции.

Однако историки, однажды зацепившись за схемы, выстроенные теологами, весь обширный исторический материал, который не укладывается в эти схемы, либо не замечают, либо намеренно искажают, либо, что бывает, правда, редко, фальсифицируют. Пример фальсификации, сделанной переводчиком "Правдивого слова" Цельса, мы уже приводили в главе о царе Ироде и его биографе. Теперь остановимся на сочинении Цельса более подробно.

Написано резкое и бескомпромиссное "Правдивое слово", когда христианство боролось за власть и являлось сообществом, основой которого, как утверждает Цельс, служил "упорный заговор против законов". Община христиан к тому времени внутренне окрепла настолько, что уже "сила налагаемых ею обязательств была выше долга присяги", а общественно направленная деятельность упорной и настойчивой. Христиане, как раздраженно отмечает Цельс, сразу активно начали преследовать сложную, в принципе, недосягаемую цель - "обратить в свою веру всех людей".

Автор "Правдивого слова", кроме гносеологической задачи - критики основных положений христиан, руководствовался еще и политическими намерениями - воздействовать на их гражданские позиции. Оппозиционная деятельность по отношению к государству, мятежность и нетерпимость христиан тревожили Цельса настолько, что он обращается к ним с призывом: "прекратите ваш отказ от гражданской и военной службы", и предупреждает - "но если вы, напротив, вздумаете подрывать верность государю, он вас накажет. Если бы вам стали подражать в неповиновении и другие его подданные, империя сделалась бы скоро добычей варваров, и это было бы концом не только вашей хваленой религии, но и вообще всякой мудрости на свете".

Цельс - единственный из философов и историков древности, чей обстоятельный и пространный труд, направленный против активизировавшегося христианства, дошел до нас почти полностью. Датирование такого документа представляет большой интерес, ибо дает возможность выявить нижнюю допустимую границу для определения времени, когда христиан стали воспринимать как влиятельную общественно-политическую силу.

В традиционной истории и библеистике "Правдивое слово" уже датировано: 170-180 гг. н. эры.

Как определен столь четкий хронологический интервал?

Все просто. Протестантский богослов, некто Кейм, перевел и опубликовал Цельса на немецком языке во второй половине XIX века. Он же выяснил, о каком Цельсе идет речь, а также определил точную дату написания сочинения следующим образом.

Кейм использовал не само сочинение Цельса, а книгу, приписываемую Оригену, "Против Цельса", в которой автор, пытаясь опровергнуть обстоятельного критика христиан, воспроизвел почти все "Правдивое слово", переписывая его строчка за строчкой. Таким образом, следовало исходить из времени жизни Оригена.

Поскольку Ориген жил в начале III века, то оставалось найти среди нехристианских авторов II века первого попавшегося Цельса. Он и должен являться автором "Правдивого слова". Известный же факт, что, используя имя Оригена, теологи апокрифировали сотни своих подложных сочинений (по количеству подделок мнимый Ориген может соперничать только с мнимым Златоустом), в расчет можно не брать.

При столь бесхитростном подходе Кейма ждала удача. У насмешника Лукиана, автора, жившего во второй половине II века, один из памфлетов посвящен некоему Цельсу. Теперь можно прикинуть, когда примерно сделано посвящение, и точная дата написания "Правдивого слова" найдена - 178 год.

Историки согласились с Кеймом, что приятель Лукиана является искомым Цельсом, но решили, что Кейм переусердствовал в точности. Поэтому "точную дату" Кейма они заменили интервалом 170 - 180 гг.

Однако проблему датирования "Правдивого слова" можно решить без каких-либо угадываний, так сказать, весьма материально, ибо у Цельса имеется довольно выразительное нумизматическое свидетельство.

"Допустим на минуту, что правда все то, о чем рассказывают морочащие читателей ученики твои насчет исцелений, воскресения... и о всем прочем; поверим, что ты все это совершил. Но ведь ничем не хуже дела чародеев, обещающих еще более удивительные вещи, и то, что совершают выученики египтян, отдающие посреди рынка за несколько оболов свои замечательные знания, изгоняющие бесов из людей, выдувающие болезни..."

Во II веке "посреди рынка" никто не стал бы платить несколько оболов нищему врачевателю, "выдувающему болезни", так как тогда "несколько оболов" составляли, по крайней мере, серебряную драхму (1 драхма = 6 оболов). В тексте Цельса "несколько оболов" звучит так же, как мы сейчас говорим "несколько копеек", и следовательно "выученики египтян" врачевали на рынке за оболы не раньше, чем обол стал самой мелкой монетой.

Бронзовый обол середины II в.н. эры (Египет, Александрия) с портретом Антонина Пия и более мелкая монета того же времени (возможно, лепта). По весу эти монеты, как и сестерции, не отражали реального соотношения стоимости меди и серебра, а имели принудительный курс.

Произошло это в IV веке, после того как в 301 году император Диоклетиан издал эдикт о ценах. С тех пор два обола составляли один условно-счетный денарий - цену, за которую, согласно эдикту, можно было купить одно куриное яйцо. Десяток яиц за "выдувание болезни" является платой в изображенной на рынке сцене вполне реальной.

Обратим внимание также на то, что в приведенном отрывке говорится о Евангелии как о письменном документе, уже достаточно хорошо распространенном: "морочащие читателей ученики твои".

Можно указать и верхнюю допустимую границу написания "Правдивого слова", исходя из того, что в нем сообщается о Евангелии: "...Хотя отлично известно, что вы три, четыре раза и более того переправляли текст своего Евангелия, чтобы увернуться от бросаемых вам упреков и обвинений".

Здесь ясно сказано не о разных Евангелиях разных авторов, а о признаваемом церковью одном каком-то безымянном первоевангелии, настолько еще неавторитетном, что его создатели разрешали себе многократно переделывать текст, так как подвергались упрекам и обвинениям. Подобная ситуация могла иметь место только до середины V века, когда Матфей написал свое Евангелие, а Захария ответил памфлетом по поводу "тридцати серебреников", и когда николаитская церковь завоевала ведущие позиции, так что ее учение являлось уже в значительной мере традиционным. Не только в процитированном отрывке, во всей своей книге Цельс говорит об одном Евангелии, во многом сходном с каноническими текстами, но и в некоторых моментах существенно от них отличающемся.

Так как Цельс знал о многих редакциях критикуемого им первоевангелия, то автора "Правдивого слова" следует искать среди философов, писавших в конце IV или начале V века. Такого Цельса можно найти "методом Кейма", но основываясь уже на указанной выше материальной основе (обол - копейка). Речь о нем идет в одном из последних писем знаменитого ритора Либания (314 - 393 годы) к видному византийскому философу Фемистию (320 - 390 годы):

"...А что касается тебя, то лучше бы ты оказал благодеяния Цельсу, твоему ученику; ты сделаешь ему добро, если не скроешь от него ни одного из тех ухищрений, на изобретение которых ты затратил столько времени". (Памятники позднего античного ораторского и эпистолярного искусства I - IV веков, Наука, Mосква, 1964, страница 168. Письма дальше мы будем цитировать по этому изданию, обозначая его кратко: "Памятники...").

Фемистий среди философов и риторов IV века выделялся тем, что особо занимался вопросом формы изложения и являлся противником характерного для позднеантичного времени стремления к излишним риторическим украшениям и софистике. Речи Фемистия, дошедшие до нас, посвящены вопросам философским и государственным, отличаются простотой, четкой логичностью и ясностью изложения.

Такие же особенности - как круг затрагиваемых вопросов (общество и государство), так и философский, с цепкой логикой и одновременно довольно простой стиль изложения - характерны и для "Правдивого слова". Последнее дает основание видеть в его авторе ученика Фемистия, на которого просил обратить внимание Либаний.

И Либаний, и Фемистий, и ряд других менее знаменитых риторов, философов и историков, живших в конце IV века, да и в более поздние времена (вплоть до VII века), являлись, как стало принято говорить, язычниками, притом ревностными язычниками.

Цитированное выше письмо Либания к Фемистию написано около 390 года, когда его ученик Цельс был, согласно письму, еще молод. Сочинитель же "Правдивого слова" выглядит автором зрелым, умудренным, тщательно и всесторонне изучившим рассматриваемые вопросы. Поэтому можно предполагать, что Цельс писал свою книгу в 20 - 30 годы V века.

Критиковал он в ней не конкретное каноническое Евангелие. А, если соотнести его с каноном, - некое первоевангелие, которое тогда обсуждалось и многократно переделывалось. О чем же шла речь в первоевангелии и что опровергал Цельс?

"Иисус выдумал свое рождение от девы. Он родился в иудейской деревне от местной женщины, нищей пряхи; уличенная в прелюбодеянии, она была выгнана своим мужем, плотником по ремеслу. Она была уличена в прелюбодеянии и родила от какого-то солдата по имени Пантера. Отвергнутая мужем, она позорно скиталась, родила втайне Иисуса... Может быть, мать Иисуса была красива, и бог, которому несвойственно любить тленное тело, сочетался с ней как с красавицей? Не будем говорить о том, что бог вряд ли мог влюбиться в женщину небогатую и не царственного рода; ведь ее никто не знал, даже соседи... Когда плотник ее возненавидел и прогнал, ее не спасли ни сила божья, ни властное слово...

...Иисусом сказано, что халдеи, побужденные его рождением, пришли, чтобы поклониться ему, еще младенцу, как богу, что они об этом сообщили тетрарху Ироду. Последний послал перебить всех родившихся в одно время с Иисусом...

...Вы утверждаете, что Иисус - царского происхождения. То было дерзостью со стороны составителей генеалогии, когда они вывели род Иисуса от первого человека и иудейских царей. Конечно, жена плотника, оказавшаяся столь знатного рода, не могла бы этого не знать".

Здесь пока что остановимся.

Ничего подобного в канонических Евангелиях нет. Иосиф-плотник не уличает свою жену в прелюбодеянии и не выгоняет ее. Нет в Евангелиях и солдата по имени Пантера, а вот в иудаистской книге "Толдос Иешу", которая, как указывалось уже, является памфлетом на неканонические тексты, солдат со схожим именем - Пандира - есть.

Нет в Евангелиях в момент рождения Иисуса и тетрарха Ирода. Устраивает вифлиемское избиение младенцев в Евангелиях не тетрарх, а его отец - царь Ирод, увлекательную биографию которого написал "Иосиф Флавий".

Но самым важным сообщением Цельса является то, что в первоевангелии приводилась царская генеалогия не Иосифа-плотника, как это имеет место в новозаветном каноне (Матфей, Лука), а матери Иисуса, как написано в апокрифическом Евангелии Якова.

Два других евангелиста (Марк, Иоанн) вообще начинают повествование с того времени, когда взрослый Иисус занимался проповеднической деятельностью. Скорее всего, редакторы, канонизировавшие тексты, просто вырвали начало из Евангелий Иоанна и Марка, так как оно резко расходилось с тем, что сообщалось Матфеем и Лукой, а совпадало с утверждениями Якова.

Совершенно невероятные вещи сообщает Цельс и об учениках Иисуса.

"А между тем они предали его и отреклись от него, нисколько о нем не думая. Ведь если против человека злоумышляют, и он, вовремя об этом узнав, заранее скажет об этом злоумышленникам, то они откажутся от своего намерения и остерегутся... Выходит, что бог соблазнил своих учеников и пророков, с которыми вместе ел и пил... Но что всего нелепее, сам бог злоумыслил против сотрапезников, сделав их изменниками и нечестивцами".

Является очевидным, что Цельс критиковал первоевангелие, а о тех Евангелиях, которыми располагаем сейчас мы, он ничего не знал.

Судя по последней цитате, в первоевангелии совсем по-иному, если сравнивать с дошедшими до нас версиями, изображались психологические моменты взаимоотношений Иисуса со своими учениками. И особо отметим - об апостолах речь не шла: ученики отреклись и изменили Иисусу.

Но если существовало первоевангелие, которое можно соотносить с каноническими текстами, не могло же оно бесследно исчезнуть?

Оно и не исчезло. Как исторический источник оно дошло до нас в несколько укороченном, переработанном и отредактированном виде. Называется первоевангелие сейчас - Евангелие согласно Иоанну.

Цельс: "Вы занимаетесь софистикой, когда говорите, что сын божий - само слово..."

Иоанн (1.1): "В начале явилось слово, и слово явило бога, и бог явил слово (в оригинале именно такой порядок: θεος ην ο λογος".

Эта, одна из главных в учении гностиков, идея есть только в Евангелии Иоанна. Переставляя слова в конце фразы, переводчики не только гасят яркий гностический тезис, но и заставляют читателя отождествлять Иисуса с Богом, чего нет ни в первом стихе, ни во всем Евангелии.

Гностическую выразительность стиха (1.1) усиливает в данном случае также многозначность слова "логос", которое в контексте грекоязычный читатель воспринимал и как "знание": "В начале явилось знание, и знание явило бога, и бог явил знание".

Содержит Евангелие Иоанна еще и другой, не входящий в остальные Евангелия принципиальный у гностиков догмат об утешителе, который должен явиться на землю после того как Иисус вознесется на небо.

Иоанн (16.7): "Но я истину говорю вам, лучше для вас, чтобы я пошел, ибо, если я не пойду, утешитель не придет к вам, а если пойду, то пришлю его вам".

У Иоанна тезис гностиков об утешителе не является случайным заявлением Иисуса, а настойчиво повторяется (14.16), (14.26), (15.26).

Очевидно, первоевангелие Иоанна-гностика переделывалось не только тогда, когда оно было еще безымянным и подвергалось критике Цельса, но и много позже тех времен, когда жил Захария, написавший антиевангельский памфлет, так как в современном тексте Иоанна есть две цитаты - (19.37) и (12.15), - взятые из Захарии, без упоминания имени пророка. Их условно можно назвать цитатами. Мимоходом приводятся лишь обрывки фраз пророчества, они имеют искусственный характер и нарушают ход повествования. Такой же характер носят и другие, немногочисленные в этом Евангелии библейские цитаты, вставленные в текст, похоже, чужой рукой. Скорее всего, в первоевангелии не было никаких цитат и ссылок, а его автор, как и подобает гностику, полагался на собственные суждения.

Мнение, что Евангелие Иоанна следует считать по времени возникновения первым среди канонических, уже высказывалось, например, академиком АН СССР P.Виппером. Анализ же сообщаемого Цельсом дает возможность понять, что оно является просто отредактированным первоевангелием.

Приведем некоторые параллели, которые можно обнаружить у Цельса и только в Евангелии Иоанна.

Цельс: "Почему Иисус на кресте так жадно потянулся к питью и не смог стерпеть жажду?"

Иоанн (19.28): "После того Иисус, зная, что все уже свершилось... говорит: жажду".

Цельс: "А что он, хотя не сумел постоять за себя при жизни, став трупом, восстал, показал следы казни, побитые руки, - то кто это видел? Полубезумная женщина или кто-нибудь еще из той же шарлатанской компании..."

Иоанн (20.25): "Но он (Фома. – И.М.) сказал им: если не увижу на руках его ран от гвоздей, и не вложу перста моего в раны от гвоздей, и не вложу руки моей в ребра его, не поверю... Потом говорит (Иисус) Фоме: подай перст свой сюда и посмотри руки мои..."

Цельс: "...Он был казнен и претерпел такие страдания, не убедив никого при жизни, даже своих учеников."

Приводить параллельное место из Евангелия Иоанна здесь просто не рационально, пришлось бы цитировать добрый десяток мест. Среди евангелистов только у одного Иоанна на протяжении 16 глав Иисус постоянно упрашивает всех, в том числе и своих учеников, уверовать в него. После того как ученики наконец уверовали (16.29-31), Иисус в семнадцатой главе молится за них. Но даже и после этого в двадцатой, предпоследней главе, все же появляется неверующий ученик Фома, желающий увидеть пробитые гвоздями руки Иисуса: "Отчего эти раны на твоих ладонях? А он ответит им: Меня били в доме любящих меня!" - Захария (13.3).

Истязание Иисуса. Гравюра Ю.Карольсфельда.

Раздраженный сарказм Захарии, читавшего не только Евангелие Матфея, как мы это уже видели, но и прообраз Евангелия Иоанна - вполне понятен. Естественным и понятным становится и то, что Захария сразу же восклицает: "О меч! Восстань на пастыря, на родственника моего! Порази пастыря, и рассеются овцы".

Разница в позициях рационалиста Цельса и иррационального Захарии определялась их устремлениями. Первый, критикуя христиан, пытался все-таки найти с ними точки соприкосновения. Консервативный же Захария, продолжавший придерживаться иудеохристианских позиций в V в. н. эры, желал уничтожения родственников-христиан, в особенности их пастырей. Захарию как возмутившегося верующего человека можно понять, так как писал он свое пророчество лет на 40 - 50 позже Цельса и знал не только легенду о неверующим Фоме, изложенную Иоанном-гностиком, но и рассказ Матфея-мытаря о продаже Спасителя за 30 серебряных силикв.

При рассмотрении узла Иеремия-Матфей-Захария выше было отмечено, что в арамейском оригинале пророчества Захарии предлагается бросить злополучные тридцать серебреников в храм для Творца. Последнее в рамках традиционной датировки пророчества и рассмотрения его как произведения древнего ортодоксального иудаизма выглядит абсурдно. Ведь вне зависимости от того, что это за тридцать серебреников, Захария не только отделяет ИЕУЕ от Творца, но и противопоставляет их. А вот в иудеохристианстве, которое, зародившись внутри гностицизма, унаследовало его основные теософские положения, Творец рассматривался как демиург-ремесленник, создавший видимый мир несовершенным, и противопоставлялся ИЕУЕ-Громовержцу.

Выпады Захарии против Матфея являются частью более общей позиции, и, не разделив пророков и евангелистов по существу религиозного мировосприятия, действительно невозможно понять - кто когда писал и кто на кого и по какому поводу ссылался. Сплошная мешанина и путаница получается, на противоречиях и несогласованностях которой успешно паразитируют - атеизм и одновременно история, возведенная на уровень верований.

Теперь подведем итог сравнения текстов Цельса и Иоанна. На рубеже IV и V веков существовало первоевангелие, которое следует рассматривать как прообраз канонического Евангелия Иоанна. Оно не пользовалось авторитетом у христиан, споривших между собой, неоднократно переделывалось и являлось объектом критики как внутри, так и вне христианства. Первоевангелие содержало версию о рождении Иисуса, отличную от той, которая ныне приводится в канонических Евангелиях. А именно: автор исходил из царской генеалогии матери Иисуса, которую забраковали и выбросили из текста последующие редакторы. Кроме того, в первоевангелии рождение Иисуса хронологически относилось ко времени правления Ирода-четверовластника, поэтому никаких больше Иродов там быть не могло. Так как этого единственного Ирода вместе с началом жизнеописания Иисуса редакторы выбросили, то и получилось так, что в современном Евангелии Иоанна, в отличие от других Евангелий (!), никаких Иродов нет вообще.

И еще. Как мы выше отметили, согласно Цельсу, в первоевангелии не было никаких апостолов. Ни одного апостола нет и в Евангелии Иоанна. Слово "апостол" Иоанн нигде не употребляет, речь идет только об учениках (μαθηται). Поименно им названы восемь явных и тайных учеников, причем Иуда раздвоен: "Иуда Искариот" и "Иуда не Искариот" (14.22).

Подобным образом сделанное раздвоение в совокупности со свидетельством Цельса о характере взаимоотношений Иисуса со всеми учениками говорит о том, что в первоевангелии был только один Иуда, ничем не отличавшийся от других учеников. А раздвоили Иуду и подправили сюжет редакторы.

Поцелуй Иуды. Мозаика в церкви св. Апполинария Нового, Равенна, VI в. Одно из первых воплощений евангельских сюжетов в иконографии.

В евангельском тексте IV века более весомо должно было восприниматься слово "ученик", а не "апостол" Иисуса. В век легализации христианства апостолов (посланников) было множество. Ходили эти посланники-миссионеры от селения к селению и проповедовали веру в Христа Иисуса. И с ними порой возникали проблемы - "испытал тех, которые называют себя апостолами, а они не таковы, и нашел, что они лжецы" - Откровение Иоанна (2.2). В пятом же веке, когда писали Марк и Матфей, надобность в миссионерах-апостолах являлась уже не столь острой. Слово "апостол" утратило свой простой, обыденный смысл и стало приобретать сакральную значимость. Так мы его воспринимаем и ныне.

В историографическом отношении показателен и выбор для раздвоения славного имени - Иуда, которое редакторы взяли в качестве символа предательства. С иудаистами христиане к тому времени настолько разошлись, что уже о своем происхождении из общего дома - иудеохристианской синагоги - забыли.

Книгу Цельса перевел на русский язык А. Ранович (А. Ранович, Античные критики христианства, ОГИЗ, Mосква, 1935). То, что Ранович при переводе пропустил и изменил ряд мест из "Правдивого слова", заметил академик P. Виппер, который привел пропущенные и искаженные места в своей книге "Рим и раннее христианство" (АН СССР, Mосква, 1954). Мы здесь использовали оба перевода.

Из книги Игоря Мельниченко "Когда и сколько заплатили Иуде Искариоту".

продолжение главы здесь

Перейти к списку глав книги "Когда и сколько заплатили Иуде Искариоту"